100-летие со дня рождения талантливейшего писателя Ивана Мележа

В истории белорусской литературы этот писатель навсегда останется автором произведения, финал которого будет волновать многие поколения. Он написал потрясающий роман о своей эпохе, сочинил историю невероятной любви, но, увы, так и не успел с его окончанием, уйдя из жизни слишком рано. Сегодня отмечается 100-летие со дня рождения талантливейшего писателя Ивана Мележа.

Могли ли представить его односельчане из малюсенького Глинища, что в самой глубине Полесья, такое диво: мальчишка из семьи Мележей однажды станет знаменит на всю страну и далеко за ее пределами. Родители будущего писателя были самыми обыкновенными крестьянами, и он не уступал им в трудолюбии. Рано научился читать и писать, из школы приносил отличные отметки — и не только по гуманитарным предметам:

— Если бы не стал писателем, наверняка стал бы математиком, — скажет потом он. Но страсть к сочинительству была в нем невероятно сильна. Его первые произведения — стихи — были опубликованы в газетах «Літаратура і мастацтва» и «Бальшавік Палесся» еще в те годы, когда он учился в школе.

Он поступает в престижный Московский институт философии, литературы и истории, но прямо с первого курса — в 1939 — Иван попадает в ряды Красной армии. В одном из боев он получает сильное ранение в правое плечо и отправляется на лечение в госпиталь. Но нет худа без добра: именно в больнице Иван пишет здоровой левой рукой свой первый рассказ «Встреча». Им, как и другими своими военными дневниками, Мележ будет дорожить всю свою жизнь:

— Я и теперь не могу спокойно читать эти скупые строчки, торопливые слова, столько таят они для меня невысказанного. Не могу читать спокойно, ведь вижу не только то, что высказано, но и помню, в каком состоянии все писалось. Когда каждая запись могла оказаться последней.

Для поправки здоровья (после ампутации плечевого сустава правая рука держалась на одних сухожилиях) Мележа отправляют в длительный отпуск, во время которого он решает поехать в путешествие, о котором давно мечтал: Баку, Каспий, Куйбышев… Одной из важных точек на его маршруте стал Бугуруслан. Здесь в военное время работало Центральное справочное бюро по розыску эвакуированных, где Иван рассчитывал узнать хоть какие-то новости о своих родных из Глинища. Но судьба услышала его запрос «найти родственников» совершенно по-другому: в Бугуруслане Иван Мележ знакомится со свой будущей женой. Лидия Петрова была дочкой квартирной хозяйки, где раненый боец остановился на постой.

— Иван Павлович обратил на себя внимание своей бледностью, худобой, странной одеждой — широкие черные матросские брюки и солдатская гимнастерка. Рука, согнутая в локте, лежала на марлевой повязке. Светлые выгоревшие волосы слегка вились и требовали стрижки. Полупустой вещмешок за плечами. Потом я узнала, что там были всего лишь три тома «Тихого Дона».

Ходил он всегда быстро, несколько наклонившись вперед из-за больной руки… Вечерами что-то писал левой рукой, отмечал на карте СССР сводки Информбюро «В последний час». Его внутренняя чистота, внутренний свет, какое-то вдохновение в его серых глазах, необыкновенная любовь и вера в человека, в великую силу литературы восхищала и одновременно озадачивала. Откуда это? Уж очень она не соответствовала тяготам того времени. Он казался человеком из другого мира, — будет позже вспоминать супруга Мележа.

Заинтересованность девушки не осталась незамеченной. И уже вскоре эти двое были не разлей вода. В 1943-м они расписались — тихо и без лишнего пафоса: Иван терпеть этого не мог. А еще через год у них родилась маленькая Людмила. Заканчивалась война, наконец-то семья могла вернуться в его родную Беларусь, без которой он ужасно тосковал.

Мележи — писатель с женой, дочерью и тещей — переезжают в Минск и заселяются в коммунальную квартиру. Жилплощадь делят с вдовой Кузьмы Черного. Жили дружно — одной большой семьей, — вспоминала дочь Людмила.

— Запомнились праздники. На Новый год мы с бабушкой мастерили елочные украшения из подручного материала. Мне шили костюм Снегурочки и делали корону. В эту ночь мне разрешалось спать под елкой, и утром я просыпалась в окружении подарков. По случаю семейных торжеств бабушка пекла свои фирменные пироги. В такие дни папа позволял себе отведать и их, и любимые драники с кусочком сала. А обычно Клавдия Ивановна специально для него готовила вегетарианские супы, каши, тушила овощи: папа соблюдал диету из-за проблем с почками.

Кстати, знаменитые анекдоты про тещу и зятя совершенно не относились к семейству Мележей. Иван Павлович обожал мать своей жены, — подтверждал его друг писатель Иван Шамякин:

— Іван Паўлавіч неаднойчы казаў мне: «У тым, што я ня толькі жыву, але і працую, большая заслуга Клаўдзіі Іванаўны, чым дактароў». Дваццаць пяць гадоў строгага рэжыму і строгай дыеты — гэта патрабавала надзвычайнай сілы волі ад хворага. І гэта подзьвіг для таго, хто забясьпечваў такі рэжым, гатаваў дыету, адварваў лекавыя травы. Іван Паўлавіч прачынаўся ў чатыры-пяць гадзін раніцы. Як толькі рыпалі дзьверы ў кабінэце, тут жа падхоплівалася Клаўдзія Іванаўна, бясшумна ішла на кухню, бясшумна гатавала чай, бясшумна падавала пісьменьніку на яго рабочы стол. Дачка Людміла згадвала, што гаспадарка дома цалкам трымалася на бабулі, якая і гатавала, і купляла, і мыла, і прыбірала.

Спокойная семейная жизнь располагала к продуктивной работе. Иван Мележ много пишет, но, увы, часто его произведения подвергаются безжалостной цензуре. Роман «Минское направление» год пролежал на полке из-за «неприемлемых» фраз. Писатель тяжело переживал все эти перипетии: подолгу не мог уснуть, а потом — вновь приняться за работу. Критику он воспринимал нормально, но когда его работы начинали откровенно ругать и запрещать — не мог этого спокойно пережить. Но именно в это непростое время ему приходит в голову идея «Полесской хроники»:

— Я нарадзіўся і вырас на Палессі. Гэты сапраўды цудоўны край і яшчэ болей цудоўныя яго людзі - палешукі - увайшлі ў маю свядомасць з таго часу, як я стаў помніць сябе… Я суткамі мёрз у акопах, а перад маімі вачамі стаяла маё гарачае Палессе. Я месяцамі валяўся ў шпіталях — у мяне ў галавах стаялі палешукі. Я пісаў раман пра вайну — яны стаялі за маімі плячамі, хвалюючы маё ўяўленне. I вось настаў дзень, калі я выразна адчуў: усё, больш не магу, трэба пісаць…

Мележ трудится денно и нощно в прямом смысле этого слова. Он как будто бы боится не успеть. Писал по особенному, так называемому монтажному принципу. Вначале расписывал те главы и сцены, которые считал ключевыми и особенно важными, а потом заполнял между ними пробелы второстепенными эпизодами, описаниями и так далее.

— Усю сьцяну ад вуліцы ён зацягнуў масіўнаю, але мяккаю цёмна-зялёнаю драпіроўкаю; пісьмовы стол, не тутэйшы, лякаваны цёмна-рудым колерам, з авальнымі краямі, з угнутым паглыбленьнем для рабочага месца, з палічкамі ў тарцовых сьценках пад кнігі, што скрозь трэба мець напагатове, — гэтакі ўнівэрсальны, даволі кампактны стол, адсунуўшы яго надалей ад драпіроўкі, ён паставіў так, каб сядзець тварам на кабінэт. Увесь тлум вонкавага сьвету аставаўся за драпіроўкай, а тут — свой сьвет, свая сьвятая сьвятасьць. Мележу патрэбна было часамі з дня рабіць ноч, і гэтаму таксама памагала драпіроўка. Затуліў сьцяну цяжкою апонаю, і калі ласка — ноч! — вспоминал об Иване Мележе за работой Ян Скрыган.

— Иногда я проклинала этот талант-муку. Не желала никому из своих ближних такого, не хотела талантливых мужей своим дочерям. Но для Ивана Павловича было великим счастьем то, что он стал писателем, что он мог на бумаге оставить свои мысли о бедах, радостях, счастье и горе. Этот адский труд давал одновременно и великое облегчение, иначе было бы просто невозможно жить такому человеку, как он. Неслучайно после работы за письменным столом Иван Павлович выходил из кабинета совсем другим человеком: веселым, доброжелательно настроенным, шутил, а иногда напевал, словно сбросил пудовый груз со своих плеч. Но этого хватало ненадолго. Вскоре снова замыкался, сосредотачивался и уходил в себя, — напишет в своих мемуарах Лидия Мележ.

Из записки Мележа к жене, которая сохранилась и дошла до наших дней, ясно, какая эмоциональная связь была между ним и супругой:

«Бродяга! Сколько можно скитаться по свету — надо все же знать совесть. Я тут болтаюсь по Минску, жду, что вот, может быть, скоро вернется, остепенится, будет заниматься семьей, а она присылает открытку — выехали из Орджоникидзе. Ну разве ты не бессовестная! Погоди — приедешь, мало тебе не будет!», 19 июля 1947 г., Минск.

Окончание работы над первой частью полесского цикла — романом «Люди на болоте» совпало с другим счастливым событием в жизни Мележа — рождением младшей дочери. Новость о ее появлении на свет застала отца и старшую сестру на отдыхе в Ялте.

— Мама возвратилась в Минск: ей хотелось рожать дома. А мы с папой остались. Он оканчивал роман «Людзi на балоце», а я готовилась к выпускным школьным экзаменам. Вечерами гуляли с ним по набережной. Однажды мы столкнулись там с его знакомыми, московскими писателями. Увидев нас, те пошутили: «О, какая девушка рядом с вами, Иван Павлович!». Отец заулыбался: «Это моя дочь». Я видела, как ему приятно. А в июне нам доставили телеграмму: «Родилась девочка. Глазки черненькие».

Роман «Людзі на балоце» был опубликован в 1961-м, а уже через пять лет читатели с восторгом встречали продолжение «Подых навальніцы». Оба романа получат высокую оценку и будут переведены на десятки иностранных языков. Получение премии также означало выплату крупной денежной суммы. Ее Мележ отправил на строительство новой школы в Глинищах.

— Вы зразумейце, што адна толькі сустрэча з маімі землякамі-глінішчанцамі - гэта для мяне вялікае хваляванне, таму што, калі я гляджу на маіх зямлячак, то столькі ў маё сэрца ўрываецца ўспамінаў, што гэта не расказаць, можа, за ўсё жыццё. І я адчуваю, што тымі сваімі кнігамі, якія вы ведаеце, я расказаў, можа, толькі адну тысячную таго, што я перажыў, што я бачыў у жыцці і што адчувае маё сэрца…

В течение следующих десяти лет он работает над третьей частью своего повествования — романом «Завеі. Снежань». Все продвигалось гораздо медленнее, чем хотел сам автор. А ведь впереди его ждали еще две книги «За асакою бераг» и «Праўда вясны», которые он задумал как завершающие части хроники. Но здоровье просто не позволяло ему писать быстрее. Лидия, видя, как мучается муж, оставила работу (бросив неоконченную диссертацию), чтобы ухаживать за ним. Работала его личным помощником, корректором и, когда было нужно, сиделкой.

— Никогда не забуду, как мы с мамой вычитывали текст романа «Завеі. Снежань» для журнала и в заключении там следовало указание: «Працяг будзе». Папа зашел в комнату, его взгляд упал на эти слова, и он в раздумье сказал: «Хто ведае — будзе цi не будзе…» От этих слов все внутри сжалось, — вспоминала дочь Людмила.

Ивана Мележа не стало 9 августа 1976 года. Ему было всего 55. Знаменитый фильм по его «Людзям на балоце» снимали уже после его смерти. Не увидел он и десятков театральных постановок по его любимой «Полесской хронике». Не успел…

Но одновременно успел так много. Помимо его потрясающих литературных работ, которыми восхищаются люди во всем мире, он мог гордиться своей потрясающей семьей, любовью и детьми, которые выросли достойными людьми.

Читать полностью: https://lady.tut.by/news/inspiration/718063.html?c